Родом из детства

Мы продолжаем цикл публикаций отрывков из книги о династии ветеринарных врачей Середа

Родом из детства. Часть 1

Если закрыть глаза и сильно-сильно зажмуриться, то можно на минуту, или хотя бы на долю секунды перенестись в детство. В детство, которое пахнет теплой дорожной пылью, карболкой и маминым белоснежным накрахмаленным халатом. Перенестись в то беззаботное время, когда ты на все сто уверен, что этот мир создан именно для тебя. Когда не сомневаешься в безоговорочной любви всех и вся к тебе, и от этого ты так распахнут миру, что даже сейчас, по прошествии многих десятков лет немного становится страшно, от того беззащитного и наивного детского счастья.

Карболка. Вот как она пахнет? Как объяснить это современному мальчишке? Ведь не на пальцах же... Он знает миллион экзотических запахов, уже объездил полмира, но вот какпахнет мое детство, почувствовать не сможет. Не выпускают ее, эту самую карболку. А ведь раньше ничего, кроме нее, для дезинфекции, ну спирт не в счет, не применялось...

Лучи солнца пробиваются сквозь занавешенное окно, ложатся на дощатый пол косыми дорожками. Пахнет старым деревом и той самой карболкой. Слышу как отец в соседней комнате собирает свой рабочий саквояж, гремит инструментами. Мне - года четыре, и больше всего я люблю приходить сюда, к отцу на работу, в ветеринарную лечебницу. Однозначно сказать, что уже тогда я знал, что стану ветеринарным врачом или хотя бы мечтал стать им, я не могу. И, наверное, даже если я буду долго копаться в своих воспоминаниях, я все равно не смогу найти ту отправную точку или, как говорит современная молодежь, не обозначу тот момент, когда меня торкнуло - и я решил, что мне без ветеринарии не жить. Это было настолько для меня легкое, естественное и само собой разумеющееся решение, что до сих пор, я ни на долю секунды, не пожалел о том, что стал ветеринарным врачом. К большому неудовольствию моих родителей...

Да-да, отец с матерью, отдавшие ветеринарии всю свою жизнь, мечтали, чтобы их сыновья стали медицинскими врачами и лечили исключительно людей. Мечтали, чтобы мы с братом реализовали то, что когда-то не получилось у них. Не получилось из-за войны. Порадовать родителей смог только мой младший брат Владимир Владимирович - он стал замечательным педиатром и, на мой взгляд, тоже не жалеет о своем профессиональном выборе. Ну, а теперь все по порядку.

Родом из детства. Мама.

Моя мама Лидия Петровна Семенеева, по линии бабушки Марии Григорьевны, чья девичья фамилия была Сорокина, является потомком тех самых Сорокиных - владельцев московской парфюмерной фабрики "Заря". Моя бабушка рано осталась сиротой и ее совсем еще девчонкой отправили к родственникам в Бронницы. Родственные отношения не помешали сделать из девочки прислугу, и Мария Григорьевна сама прошедшая тяжелую школу жизни, потом очень жалела моих нянь, простых деревенских девчонок, приезжающих в город работать за копейки, чтобы только вырваться из деревни и получить заветный паспорт. Сейчас даже сложно представить подобную абсурдную ситуацию, но тогда, в пятидесятые - шестидесятые года, деревенским жителям паспорта не выдавались, видимо, считали, что труженикам сельского хозяйства они в полях ни к чему.

Мария Григорьевна, видя, как моя мама большая аккуратистка в пять утра уходя на работу, будит мою няню и дает ей наказы на день, всегда говорила: "В людечках не домочко-разбудят спозараночку. Сначала плечики натрут, потом позавтракать дадут". Вспоминаю, как бабушка сама, без чьей либо помощи строила сарай. Удивительная была женщина. Умерла в 72 года, когда я учился в четвертом классе.

Дед по материнской линии Петр Андреевич родом из города Кирсанова Тамбовской губернии был человеком очень образованным и разносторонним, до революции его родители владели ателье мод. Уж не знаю почему, но они с бабушкой с большим восторгом приняли революцию и с головой окунулись в водоворот новой жизни. Кто же тогда мог предположить, что построение коммунизма обернется настоящей трагедией для всей страны. Поселились они в старорусском городке Зуеве, скорее даже в деревне с красивой церковью. В старом купеческом доме им дали две комнаты, еще хозяйка его была жива. Дед был председателем фабкомана Морозовской фабрике в Орехово-Зуеве, бабушка там же ведала красильными станками, которые назывались "барочками", была стахановкой. Но на одном голом энтузиазме коммунизма не построишь, а голод в те времена был жуткий. Чтобы накормить фабричных рабочих, дед по заданию продразверстки ездил за хлебом по деревням. Однажды зимой его сани вместе с зерном провалились под лед, его спасли, но поскольку никаких лекарств не было, и организм был сильно истощен, дед сильно заболел и после этого уже так и не смог полностью оправится. Бабушка была вынуждена кормить семью одна, к тому моменту у них уже было пять детей - два брата и три сестры. Перед войной семья переехала поближе к фабрике в Орехово-Зуево в комнату на Никольской улице, сейчас это улица Ленина. Несмотря на крайнюю тесноту, блаженству домашних не было предела-в доме было центральное отопление, канализация и горячая вода! По обе стороны улицы были расположены ткацкие фабрики: с одной стороны - Саввы Морозова, а с другой - Викулы Морозова, естественно, после революции национализированные. Заводским детям не было больше радости, чем все лето плескаться в Клязьме, при чем норовили побултыхаться там, где "водичка была потеплее". Это уже потом стало понятно, что теплую воду сливали в реку фабрики после окраски ткани. Красители забивали поры на коже, и отмыть их иногда бывало очень сложно.

Мария Григорьевна очень хорошо шила и из полученных на фабрике "премиальных" батиста и маркизета мастерила детям платья и рубашки. Несмотря на то, что она закончила всего три класса сельско-приходской школы, и из-за крайней нищеты книг в доме не было, она обожала читать. При фабрике была замечательная библиотека, бабушка брала там книги постоянно и дома читала вслух по вечерам. Моя мама до сих пор с восторгом вспоминает, что Чехова и Тютчева она полюбила благодаря этим семейным чтениям. Уже будучи на пенсии, бабушка ни дня не могла прожить без книги, причем могла увлеченно читать и все ночи на пролет. Ей даже на похоронах в гроб положили очки и томик Игнатьева. Но одной духовной пищей сыт не будешь, купить продукты было негде, да и не на что, и люди пытались, есть все что могли. На огромной кухне пятиэтажного барака регулярно раздавался характерный писк почти из каждой кастрюльки. Его издавали варившиеся в подсоленной воде "ракушки", пресноводные моллюски, водившиеся в реке Клязьме. Летом, после работы почти вся река была усеяна склонившимися спинами, народ собирал себе ужин. Но сбором пропитания дело не заканчивалось, на общей кухне было важно пристально следить за своей посудой, чтобы кастрюльку с ужином никто не спер.

В 1938 году дед умер, перед смертью просил своих старших детей не продолжать учебу, а пойти работать, помогать матери. Но старшая из сестер, наперекор отцу, еще перед войной поступила на химико-технологический факультет института пищевой промышленности и училась с большим удовольствием. Когда началась война, моей маме было всего одиннадцать лет, старший брат ушел на фронт, прошел Сталинград, был командиром "Катюши" и погиб от шального снаряда. Старшая сестра вместе с институтом эвакуировалась в Ленинабад. Мама осталась дома с тринадцатилетним братом и младшей сестрой. Ввели карточки, от голода люди стали пухнуть, и, чтобы хоть как-то помочь бабушке прокормить семью, мама с братом стали ездить на поездах по близлежащим областям и на вещи выменивать хлеб. Если удавалось выменять пуд или два муки или зерна, то дома был праздник, варили из него похлебку-заваруху или в виде лепешек сушили на батареях центрального отопления, до того те были горячими.

Но самым страшным был не голод. Когда немцы уже вплотную подошли к Москве, то на территории бывших морозовских фабрик построили казармы и согнали рабочих рыть окопы. Так вот фабричный люд был до того зол на советскую власть, которая отняла уних и стабильность, и уважение, и материальный достаток, что ходили разговоры о том, что они собираются немцам выдать всех партийных. А у меня бабушка член партии с тридцать первого года, страху они тогда натерпелись.... Правда, уже перед самой смертью она разочаровалась в советской власти.

Мама закончила 8 классов, и нужно было что-то думать о выборе профессии. Бабушка получала на фабрике всего двести рублей-су-щие гроши по тем временам, денег хватало лишь на еду, ни на что другое не оставалось, поэтому ходили полубосые. И тогда мама решила пойти в медицинский техникум, так как он был ближе всего к дому. Ей повезло, там еще работал педагогический и врачебный состав старой закалки. Говорит, что на всю жизнь запомнила, как должен вести себя настоящий медицинский персонал, возможно, поэтому она на дух не выносит современные поликлиники. Училась мама с превеликим удовольствием и закончила с красным дипломом, но была до того смешлива, что периодически срывала занятия и ее выставляли за дверь. Уж чего она только не делала, чтобы не рассмеяться в самых неподходящих ситуациях: и кусала в кровь губы и щипала себя, но не выдерживала и хохотала в голос.

С красным дипломом мама могла поступить без экзаменов в медицинский институт, о чем она, конечно, только и мечтала. В тайне от бабушки поехала в Москву подавать документы и с ужасом узнала, что взять-то ее возьмут, но общежития и стипендии предоставить не могут. Тогда в Москве только в двух ВУЗах платили стипендии: в Агропромышленном и Ветеринарном. Учиться хотелось страстно, поэтому ветеринарный ей оказался ближе, и мама, не раздумывая, отнесла документы туда. Всю обратную дорогу домой она тряслась, как осиновый лист, не зная как сказать бабушке о том, что решила получить высшее образование и работать пока не пойдет. Но оказалось, что она напрасно волновалась, Мария Григорьевна искренне обрадовалась решению дочери, и все время учебы поддерживала ее чем могла.

За время маминой учебы Ветеринарный институт стал Ветеринарной академией. Если честно, то она никогда не думала, что будет практикующим ветеринарным врачом и будет лечить сельхозживотных. Ей просто нравилось учиться, и она была нацелена на науку, мечтала об аспирантуре. Но столь вдаль идущим планам не суждено было сбыться, все изменила встреча с аспирантом ветакадемии Володей Середой - моим отцом.

Сергей Середа,Президент Ассоциации практикующих ветеринарных врачей, кандидат ветеринарных наук, директор ветеринарной клиники
"Центр", г. Москва

	Полезные ссылки
Департамент ветеринарии Краснодарского края Ассоциация Практикующих Ветеринарных Врачей