Мы продолжаем цикл публикаций отрывков из книги о династии ветеринарных врачей Середа
Родом из детства. Александров.
Благодаря тому, что поменялось районное деление, наш районный центр переехал в город Александров, расположенный в восьми километрах от Струнина. Отца, как главного ветеринарного врача района, перевели туда работать. Дали нам двухкомнатную квартиру в самом центре города, с газовой колонкой, а значит, в квартире была горячая вода — верх блаженства! Мать уже несколько лет работала заведующей лабораторией ветсанэкспертизы на местном рынке. Только теперь ей не нужно было вставать в пять утра, чтобы успеть на электричку, теперь она ходила на свою работу пешком. Почему-то в моих детских воспоминаниях я помню маму только в строгих черных костюмах: юбка, пиджак и светлая блузка. Всегда с аккуратной прической, никаких рюшечек и воланов, никакого кокетства и легкомыслия. Отец был вечно в разъездах по районным фермам, поэтому вместо своих любимых костюмов и галстуков ему чаще приходилось носить брезентовый плащ и сапоги. Но все же он мог позволить себе импозантно выглядеть по выходным, когда один или с мамой ездил в театр или на концерты в Москву. Иногда брали и нас с братом, больше всего мне запомнилась "Синяя птица" во МХАТе. Отец, вообще был одержим искусством и книгами, откуда в нем, выросшем в беднейшем захолустье Белгородской области, эта тяга к прекрасному мне до сих пор не понятно. Мать вспоминает, что отец мог на один день съездить в Ленинград для того чтобы в Эрмитаже или Русском музее посмотреть на свою любимую картину. Несмотря на то, что чаще всего Владимир Селиверстович ездил в Москву или в Ленинград один, не помню, чтобы хоть раз мама попрекнула отца этими поездками. Из всех своих путешествий отец привозил книги — это была их общая с мамой страсть. Даже первой покупкой по переезду в Александров стал книжный шкаф. Помню смешной случай, как к нам в гости пришла сослуживица отца, дама с высшим образованием. Она долго рассматривала полки с книгами, особенно ее впечатлило собрание сочинений знаменитого юриста Конни и она изрекла: "Сколько у вас книг про животных! Особенно про лошадей много!".
В то время только появились первые лотерейные билеты, и по одному из них отец выиграл то ли десять, то ли пятнадцать рублей - сумасшедшие деньги по тем временам! Так вот все их он потратил на книги, он как раз тогда начал собирать собрания сочинений. Еще отец подружился с коллективом местного книжного магазина, помнил все дни рождения и непременно приходил с тортом и букетом цветов. Такого галантного покупателя продавцы привечали и откладывали ему дефицитные экземпляры.
У отца есть особый дар, он понимает и чувствует поэзию, причем, не только понимает, но и прекрасно разбирается. В его библиотеке огромное количество книг с автографами писателей, он постоянно ездит на литературные встречи. Не так давно был в книжном магазине и умудрился поговорить с директором "Эрмитажа" господином Пиатровским, теперь в его коллекции есть книга про "Эрмитаж" с автографом автора. Еще у отца есть диплом, который ему вручили в столичной библиотеке имени Антона Павловича Чехова, как "Самому преданному читателю". Поверьте, Владимир Селиверстович полностью соответствует этому званию! Как-то у отца случился инфаркт, привезли его в реанимацию, лежит он голый, накрытый одной простынкой, к нему пустили мать. И что вы думаете, что было первым, о чем он попросил? Это вернуть журналы в библиотеку, так как он сам вовремя сделать это не сможет!
Родители вообще удивительная пара, отец тихий, непритязательный, мама наоборот волевая и очень активная. Например, она сама всегда ремонтировала нашу квартиру в Александрове — белила потолки, клеила обои, наверное, не будь мамы рядом, отец бы так и жил в Лотошино в шалаше. Да и воспитывала нас с братом, в основном, мама, при этом, нас никогда не пороли ремнем. Хотя сейчас, я возможно об этом и жалею. Отец мог, максимум, укоризненно посмотреть, а вот маму, за ее строгость, я в детстве побаивался, она могла и прикрикнуть. Роль отца в моей жизни была достаточно ненавязчивой, он никогда меня ничему не учил 25 и не настаивал на своей точке зрения, все его воспитание сводилось к тому, что он со мной просто разговаривал, брал на работу, обсуждал понравившиеся книги. Родители были и остаются крайне терпеливыми людьми, с большим пониманием относятся ко всем моим выкрутасам, за что им отдельное спасибо. Хотя все же один случай, когда я схлопотал по физиономии, помню до сих пор. Дело было в классе десятом, родители собрались уехать на выходные в гости в Орехово-Зуево. Только за ними закрылась в дверь, как я назвал в гости своих приятелей, купили пива, вина, портвейна. В общем, оторвались по полной. Следует сказать, что из всех моих друзей я был в самом приличном состоянии. Но дело не в этом, поезд на котором родители должны были уехать, отменили, и они вернулись с вокзала домой. И что же предстало их взору? Одного рвет с балкона, второй обнимается с раковиной, а дверь им открывает любимый сын, от которого разит винищем за километр. Вот тут-то мать и отвесила мне пощечину... При этом, она вспомнила какие-то патриотические строки из моего же сочинения про Родину — это был мой полный позор и крах.
Каких-то особых семейных ритуалов я из детства не помню, самыми запоминающимися были сборы у нас дома всей нашей многочисленной родни. Сейчас даже представить сложно, где все размещались, ведь приезжали мои многочисленные тетки и дядья с моими братьями и сестрами из Орехово-Зуево, собиралось человек по пятнадцать, спали на полу в повалку. Зато было так шумно и весело! Никаких особых кулинаров изысков на столе не было, еда была простая и вкусная, вся родня особенно любила мамины котлеты и всегда по приезду спрашивали: " А котлеты будут?". Пекли много пирогов, и пили чай с вареньем.
Наверное, самым запоминающимся для меня из детства стал мой день рождения в пятом классе, приехал мой самый любимый дядя - Александр Селиверстович, замечательный человек, фронтовик, потерявший на войне глаз, и привез мне в подарок финский письменный стол. Это было что-то с чем-то! Стол был деревянный с ящичками, а ящички закрывались на ключик. От этого ключика я пришел в неописуемый восторг, в общем, по тем временам это был царский подарок.
В школьные годы меня часто отправляли погостить к родственникам в Орехово-Зуево. По сравнению с Александровым, он мне казался огромным городом, со своей особой жесткой и напряженной жизнью. Как сейчас помню характерный Орехово-Зуевский запах, несравнимый ни с чем, еще на подъезде к городу он приятно и волнительно щекотал ноздри. Пахло торфом и ткацким производством. А еще он мне казался пронизанным какой-то криминальной романтикой, ведь двоюрный брат Вова показывал мне где работают щипачи-карманники, иногда мы там находили брошенные ими пустые кошельки.
В Александрове я пошел в четвертый класс, в школу N° 5, что находилась по соседству. Уж не знаю, по какой причине, но через год ее решили сделать специализированной английской, и мы в авральном режиме стали изучать английский язык. Ту программу, что в других языковых школах проходили за десять лет, нам нужно было освоить за пять. Не могу сказать, что язык давался мне легко, помню, как сижу в сене на конюшне и читаю, или скорее мучаю, книжку по английской литературе. Зато учась в ветакадемии, на занятия английским языком я не ходил, сдавал только зачеты. Со временем, из-за потери практики возник языковой барьер и теперь я стал как собака — все понимаю, а сказать не могу...
Несмотря на кажущуюся элитарность учебного заведения, народ в школе учился разношерстный. В нашем классе, как сказали бы современные дети, у меня был "самый крутой отец", в параллельном училась дочка директора самого крупного в СССР радиозавода и в тоже время вместе с нами учились вполне себе дворовые пацаны, эдакая александровская шпана. Так как город находился на сто девятой версте, то жили в Александрове в большом количестве бывшие заключенные, как политические, так и уголовные элементы. Были среди наших пацанов и "короли города", которые держали в страхе всю округу, Например, только со мной вместе учились такие "коронованные особы" по прозвищу Мамон, Кутиша и Бутыра. Воевать тогда ходили улица на улицу, никакого оружия, кроме перочинных ножей и самодельных бомбочек, которые бросали в толпу противника для устрашения, не было. Случалось, что бились улица на улицу или дрались сотня на сотню. Конечно, я не был оторвой, но и маменькиным сынком меня нельзя было назвать, я был где-то посередине и умудрялся дружить со всеми. Я очень благодарен улице, на которой вырос, за то, что во многом подготовила меня к жестокостям реальной жизни. Почти все из тогдашних моих друзей-кумиров плохо кончили, в живых практически никого уже не осталось. Смешно вспоминать, но, в свое время, я
изо всех сил пытался походить на тех "уличных королей", что даже стал прихрамывать, как один из них.
После переезда в Александров мой бизнес по сбору цветных металлов расцвел. Вместе с другими ребятами мы лазили по заброшенным домам, взламывали подвалы — основной нашей добычей были, как тогда говорили, "люминиевые" керогазы и гнутые самовары. Случалось, что находили старые сундуки, но ничего особо ценного, к нашему большому сожалению, в них не было.
Несмотря на занимаемые должности, зарплата у моих родителей была копеечная, например, мать получала всего шестьдесят рублей. Отец, человек кристальной честности, никогда в жизни ни с кого рубля не взял, хотя его постоянно просили во в нерабочее время посмотреть чьих-то животных. Одевались мы очень скромно, конечно не голодали, но никаких особых изысков не было. В классе восьмом я уже стал себя ощущать завидным кавалером и мне непременно хотелось модные тогда брюки-клеш. Еле упросил мать разрешить мне перешить мои старые зеленые брюки. Шил все сам, в ручную, на коленке. Поскольку ткани такой же не нашлось, то на клинья пустил старые школьные брюки ... серого цвета. Теперь только со смехом можно вспоминать кошмарный вид моего рукодельного творчества, но на тот момент я был крайне собою горд. Единственным минусом было то, что в этих зелено-серых брюках я мог появиться только в вечернее время суток, когда на улице темно и виден лишь силуэт. Конечно, мне бы хотелось иметь клеш, как у моих уличных приятелей, со сборками или расшитыми мигающими лампочками, которые можно было включать и выключать из кармана. Но как-то я услышал историю о том, что у одного нашего приятеля батарейку замкнуло прямо в кармане, говорят у него из-за этого загорелись штаны вместе с трусами. После этого я перестал грезить о клешах с лампочками.
Детство. Александров
Наверное, сейчас даже сложно представить и поверить, но однажды, когда я учился в классе четвертом, к нам домой привели ... слона. Точнее, в дверь постучался дрессировщик бродячего зверинца и спросил отца. За окном, в сумеречном свете огромной серой массой высился силуэт слона. Мы с братом буквально прилипли к стеклам, не веря своим глазам. Отец быстро собрался, взял свой рабочий саквояж и, не задавая лишних вопросов, направился к двери.
Уже потом, когда он вернулся поздно ночью, отец рассказал в доступной, для нас детей, форме, что у слона была атония кишечника, и ему пришлось делать слону массаж и немного его полечить. Это сейчас я понимаю, как должен был выглядеть этот массаж и лечение, а тогда я просто был страшно горд тем, что мой отец может вылечить любое животное — даже слона!
Возможно, это был один из самых запоминающихся для меня моментов в отцовской ветеринарной практике, потому что все остальное было для меня само собой разумеющимся. Совсем мальчишкой я помогал отцу прокалывать в поле рубец объевшимся травы телятам, никакого страха, отвращения или жалости при этом я не испытывал. Было здоровое понимание того, что отец этим самым спасает жизни животным.
У нас в семье вообще было не принято излишне эмоционально вести себя. Я ни разу не слышал, чтобы родители между собой ругались или повышали голос. Брат у меня тоже очень спокойный, такой же его вырос и его сын мой племянник, а я вот таким завидным спокойствием похвастаться не могу. Помню, как меня покусала собака, живущая в конуре у нас рядом с домом. Причем, виноват был отчасти я сам, перепрыгнул через забор, прям под собачий самый нос и видимо, от неожиданности этот боксер меня цапнул за палец. Прокусил глубоко, а я уже тогда разбирался что к чему и увидев белые "веревочки" понял, что это нервы. Домой я ворвался весь в слезах и с криками: "Сволочи, что вы стоите? Не видите, я истекаю кровью!" Мама, видя, что у меня истерика, дабы привести меня в чувство, отвесила мне хорошую такую оплеуху. От неожиданности я перестал рыдать. Рану промыли и отвезли меня к врачу, где быстренько палец зашили. Отец предупредил хозяев собаки, чтобы животину никуда из города не увозили, а сам в течении еще десяти дней ходил и осматривал боксера на предмет выявления признаков бешенства, но все обошлось. А мне потом было долго очень стыдно за свою истерику, что я не смог справится со своими эмоциями и так не по-мужски повел себя.
Где-то, наверное, класса с шестого, родители стали иногда оставлять нас с братом вдвоем, когда сами уходили на концерты или спектакли. Для этих вечеров у меня под матрасом был припрятан настоящий старинный кинжал, который я нашел в одном из заброшенных домов. При этом, я чувствовал себя настоящим героем, способным постоять не только за себя, но и за весь дом.
Также, во время наших сборов цветного лома я нашел почти полное собрание сочинений Брокгауза и Ефрона, которое и по сей день стоит у меня на книжных полках. Кроме книг, попадалось нам много старинных вещиц, были среди них и послереволюционные продуктовые карточки и даже револьвер. Многие находки мы относили в городской музей, и там специально была сделан для них стенд. Мы с ребятами этим фактом страшно гордились и регулярно наведывались в музей лишь для того чтобы посмотреть на "наш" стэнд.
Не припомню, чтобы я как-то особо был занят по хозяйству, основной моей задачей был вынос мусора. В те времена, привычных нам помоек не было, в определенное время к дому приезжала мусороуборочная машина и нужно было выбрасывать мусор только в нее. Еще я был занят на посадке и сборе картошки, а также ее переборке в подвале. Кстати, было очень удобно, что за каждой квартирой в подвале дома был закреплен закуток, где можно было хранить не только домашний скарб, но и продовольственные запасы. Одно время я там даже прятал найденный револьвер.
С возрастом, заставлять меня выносить мусор, было все сложнее, так как в старших классах я начал активно интересоваться девочками и все мои мысли были заняты противоположным полом. Девочкам я нравился, и мы регулярно ходили друг к другу в гости попить чаю.
Уж не знаю, какими усилиями, но когда я учился в восьмом классе, отцу удалось достать для меня путевку в пионерский лагерь "Артек". Как сейчас помню, был я в отряде "Погранята", ходили строем везде, на головах у всех одинаковые белые панамки, а в голове до сих пор сидит, что: автомат Калашникова предназначен для поражения врага огнем, штыком, прикладом...
Несмотря на то, что тогда было принято говорить: кто сдружился в "Артеке", тот сдружился навеки, никаких особых дружеских отношений у меня там не сложилось. Вернувшись оттуда, я лишь жалел о том, что пропустил больше месяца учебы, из-за этого мне пришлось пол лета ходить и сдавать английский и математику. Ботаником и зубрилой я точно не был, учился достаточно ровно на четверки и пятерки. Все это не мешало мне в свободное от учебы время изготавливать вместе с друзьями бомбочки. Мы набивали пустые газовые балончики порохом, привязывали к ним спичку, для приведения в действия орудия устрашения нужно было чиркнуть ею по спичечному коробку и бросить в сторону противника. Носили бомбочки в карманах брюк и вот однажды, одна из них взорвалась прямо в кармане у моего друга по кличке Сэр. Слава Богу ногу не оторвало! Но меня настолько этот случай взволновал, что я тут же выкинул весь порох и больше никогда ничем подобным не занимался.
Нельзя сказать, что я был каким-то особым драчуном, но благодаря улице драться научился хорошо. Как-то раз в школьные годы пришлось биться один на один с парнем из-за девочки, хотя точно саму причину вспомнить не могу. В общем, наваляли мы друг другу, но превосходство было за мной и оставалось только "добить" противника, но я посчитал это не по-мужски и отпустил его. За что тут же и поплатился сломанным носом. Играть в благородство на улице самое последнее дело. Кровищи было море, залил весь пиджак.
Во взрослом возрасте мне еще пару раз приходилось драться, но после того как я вставил себе зубы я с этим завязал. Слишком дорогим и болезненным было лечение. Тем более, что сейчас любая, даже самая пустяковая стычка, может моментально закончиться выстрелом в упор или поножовщиной.
Сергей Середа, Президент Ассоциации практикующих ветеринарных врачей, кандидат ветеринарных наук, заслуженный ветеринарный врач Российской федерации, директор ветеринарной клиники "Центр", г Москва
http://vetkuban.com/num5_201408.html